Знаменитость среди знаменитостей

В 1843 году в селе Панино Нижегородской губернии у крестьянина Прокофия Суслова родилась вторая дочь, которую окрестили Надеждой. Событие ничем не примечательное, канувшее бы даже не в историю, а в безвестность, если бы не дальнейшая судьба девочки.

Прокофий Суслов, крепостной графов Шереметевых, был человеком предприимчивым: начал с «отхожих промыслов», потом организовал свой ситцебумажный заводик, выкупился с семьей на волю, разбогател. Сам «вышел в люди» и детей решил пристроить выше, дать им хорошее образование.

Не каждый дворянин в те годы посылал дочерей в пансион, многие ограничивались домашним образованием, но промышленник Суслов не пожалел денег и устроил Надежду и её старшую сестру Апполинарию в Москву. Впрочем, как писала потом сама бывшая ученица, в этой школе «мало развивался ум, совершенно не затрагивалось сердце, а только обременялась память и царила мертвящая дисциплина».

Бунт против такого воспитания привёл Надежду к знакомству с модными тогда нигилистами-революционерами. Девушка одно время даже состояла под надзором полиции как участница организации «Земля и воля».

Но главным её увлечением стала медицина. Настойчивость и связи в интеллигенции «старой столицы» сделали своё дело: Надежда оказалась одной из трёх женщин, которым в 1862 г. позволили присутствовать на своих лекциях два выдающихся русских врача – С.П. Боткин и И.М. Сеченов.

Тогда же в «Медицинском вестнике» появилась первая статья, написанная женщиной. Это была Надежда Суслова, опубликовавшая результаты собственных исследований чувствительности кожи к электрическому току. Наметилась перспектива научной работы, но в 1863 году вышло строгое правительственное постановление: «Лицам женского пола посещать университетские лекции не дозволяется».

Выручило полученное в пансионе знание иностранных языков: вслед за своим учителем, Сеченовым, Надежда переезжает в Швейцарию (благо, отец дал не только разрешение, но и деньги), продолжает обучение в Цюрихском университете и в 1867 году защищает докторскую диссертацию.

Весной следующего года она возвращается в Россию не только с учёной степенью, но и с мужем, швейцарским окулистом Фридрихом Гульдрейхом Эрисманом, которому вскоре суждено стать Фёдором Фёдоровичем (ради своей жены он принял православие) и ведущим врачом-гигиенистом России.

В Петербурге Надежда Суслова-Эрисман проходит строгий экзамен на подтверждение квалификации и допуск к врачебной деятельности. Комиссию возглавлял Боткин, а за ходом испытаний следила вся прогрессивная общественность. Результат – широчайшая известность, новый круг знакомств и обширнейшая практика. Практика, впрочем, была бы обеспечена в любом случае: к первой и тогда единственной женщине-гинекологу в очередь записывались практически все дамы высшего света.

Известность Надежду не прельщала, даже утомляла. Своим призванием она видела помощь людям, которую кроме неё тогда не мог оказать почти никто. Врачей «по бабичьему делу» в России было мало, женщины стеснялись обратиться к представителям другого пола. Так что уже в 1870 году Надежда переезжает в родной Нижний Новгород с новым коллегой-возлюбленным, гистологом А.Г олубевым.

В Нижнем гинекологов не было вообще, да и врачей был явный дефицит, так что богатая практика будущим супругам была обеспечена. Однако и Петербург, и Москва не остаются без внимания: Надежда Прокофьевна помогает в открытии женских фельдшерских курсов. В Нальчике она открывает санаторий для бедных, в Алуште, куда переехали супруги Голубевы – женскую гимназию и сельскую школу. Благотворительницей первая русская женщина врач осталась даже после смерти – весь свой инструмент, запас лекарств и медицинскую библиотеку она завещала местной больнице.