Сады хирурга

На территории московского Главного военного клинического госпиталя им. Н.Н. Бурденко стоит памятник двум беседующим людям в старинных одеждах. Один – Пётр I, а второй известен в России немногим. Какое же отношение он имеет к бывшему Лефортовскому госпиталю?

Николай Ламбертович Бидлоо родился в известной семье голландских медиков. Отец его был аптекарем и ботаником, а дядя ректором Лейденско-Батавской академии, профессором, знаменитым хирургом и анатомом. Молодой Николаус без проблем поступил в Лейденский университет, в 1697-м защитил докторскую диссертацию и получил практику в Амстердаме. В 1701 году ему сделали предложение, от которого начинающий, но уже хорошо зарекомендовавший себя хирург не смог отказаться: должность лейб-медика и жалование в 2500 гульденов в год – больше, чем у дяди-профессора!

Но быть личным врачом царя Петра энергичному голландцу быстро наскучило: пациент отличался крепким здоровьем, да и придворных приходилось лечить в основном от последствий «ассамблей». Бидлоо попросил об отставке, вместо которой получил повеление создать в Москве, «за Яузой рекою против Немецкой слободы», госпиталь и медико-хирургическую школу на 50 учеников. Первое в России государственное учреждение «для болящих людей» и первое же, в котором за казённый счёт можно было получить высшее медицинское образование на мировом уровне. Возглавлял и госпиталь, и школу Николай Ламбертович 30 лет подряд.

Не просто возглавлял, но и преподавал сразу несколько предметов – вначале по анатомическому атласу, составленному его дядей, профессором Готфридом Бидлоо, а затем и по собственному двухтомному «Наставлению для изучающих хирургию в анатомическом театре». Это было отнюдь не единственное пособие, составленное Бидлоо для российских учеников. Выпускников школы и врачей госпиталя ценили так высоко, что и после смерти Николая Ламбертовича лейб-медик Блюментрост рекомендовал императрице Анне Иоанновне некую повитуху только потому, что она работала у самого «доктора Быдлова».

Бидлоо был не только великолепным врачом, но и слыл знатоком изящных искусств. То, что врач и хирург был превосходным рисовальщиком, никого не удивляло – для научных занятий анатомией требовалось умение быстро и точно зарисовывать результаты вскрытия. А вот страсть к садоводству и, как сейчас сказали бы, ландшафтному дизайну – это уже было отдельное увлечение Николая Ламбертовича.

Выделенное ему в Москве поместье он обустроил по тогдашней европейской моде в виде регулярного сада со строгими линиями дорожек, геометрически правильными водоёмами, стриженными изгородями, террасами с колоннами. Усадьба Бидлоо так понравилась Петру I, что он поручил доктору обустроить парк в новой московской царской резиденции – рядом с госпиталем, в Лефортово, в бывшей усадьбе Головиных, которую и без того называли «Версалем на Яузе».

Усадьба была переделана с французского на голландский манер – с плотинами, каскадами водоёмов, многочисленными ручьями и фонтанами, скульптурными композициями. Бидлоо отдал дань и итальянской моде того времени, да и русского колорита добавил, устроив деревянные купальни и беседки. Именно с Лефортовского парка и началась в России традиция загородных резиденций с обширными парками, в которых природа преобразовывалась по архитектурному плану. С тех пор этот парк несколько раз переустраивали, а при реконструкции в 2014 году археологи обнаружили, что берега прудов в некоторых местах всё ещё поддерживают деревянные укрепления, заложенные голландским доктором-садоводом!